Влияние Америки снизится, роль ислама усилится, и в целом все еще больше запутается.

Один из моих нелюбимых писателей, британский реакционер старой школы из высшего общества Дэвид Прайс Джонс (David Pryce-Jones), который успешно воспользовался своей ролью мелкой сошки в правительстве Тэтчер, чтобы занять удобную позицию на вершине англо-американского консервативного движения, использовал фразу из марксистского словаря для описания нынешней ситуации в Египте, которая мне кажется весьма уместной. Сегодняшняя ситуация в Египте, сказал он, это «пластичный момент». Эта фраза точно передает непостоянство и текучесть революционной ситуации, поскольку ее, как и пластмассу, можно отлить едва ли не в любую форму, какую только можно себе представить.

Бессмысленно и вредно пытаться перечислять все возможные варианты последствий нынешней революции в Египте, поскольку ситуация пока весьма изменчива и непредсказуема (да, я думаю, что сейчас это уже можно назвать революцией – ибо какая бы власть ни пришла после сегодняшнего взрыва народного гнева, в ней будет очень много новых людей, которые очень сильно будут отличаться от своих предшественников). В момент, когда я пишу эту статью, ситуация начинает приобретать весьма неприятный характер, поскольку проправительственные «демонстранты» (на самом деле, в большинстве своем это платные агенты сил безопасности) начали самоуправствовать в центре Каира. В один из моментов, когда я проходил через вестибюль в офисе своей компании, я мог поклясться, что у меня начались галлюцинации: на экране телевизора появились кадры CNN, напоминающие фильм о татаро-монгольском нашествии. Десятки всадников галопом ворвались на площадь Тахрир и начали жестоко избивать прохожих длинными палками и плетками.

Но в «пластичные моменты» ситуация имеет обыкновение меняться очень быстро. Еще несколько дней тому назад можно было изумляться по поводу ненасильственных в основном протестов, а также надеяться (хотя и необязательно рассчитывать) на то, что ведущие страну в тупик сторонники Мубарака скоро поймут: любое дальнейшее насилие приведет лишь к тому, что впоследствии их будет ждать еще более суровое наказание. В отличие от своего патрона, они не имеют возможности бежать за границу и жить на деньги с нехилого счета в швейцарском банке. И хотя пока на сцене нет узнаваемой и признанной фигуры, способной выступить от имени неудовлетворенных демонстрантов, «пластичный момент» обычно рождает таких лидеров – поэтому лидер может вскоре появиться и в Египте. Один проницательный американский комментатор лишь немного сгустил краски, когда язвительно сказал, что «любой человек на площади Тахрир, у которого есть мегафон, трибуна и хорошо поставленный голос, имеет хорошие шансы стать следующим президентом Египта».

Если этот следующий президент не хочет оказаться лицом к лицу с толпами разъяренной и доведенной до отчаяния молодежи, если он не хочет, чтобы его родственники бежали тайком в безопасное лондонское укрытие на частных самолетах, то ему придется занять более независимую позицию в отношениях с Соединенными Штатами, Европой и Израилем. Нельзя сказать, что будущее египетское правительство обязательно станет своего рода исламистским теократическим кошмаром (как сегодня предсказывает Fox News), посвятившим себя беспощадному джихаду против неверных. Причины и мотивы беспорядков, в результате  которых Мубарака практически свергли, исключительно банальны. Продовольствие дорожает, работы мало, а преимуществами экономического роста пользуется в основном немногочисленная часть элиты. Если будущий режим не займется решением этих проблем, его популярность также начнет падать и постепенно сойдет на нет. Взгляните на Иран, который погряз в экономической стагнации, а недавно трясся в конвульсиях от протестов собственной молодежи – и вы увидите, что популистская антиизраильская риторика и публичные поклоны в сторону религиозного консерватизма обладают небольшим сроком годности при умиротворении масс.

Вместе с тем, сейчас в равной степени ясно, что старые правила игры, когда прозападный диктатор по сути дела получал карт-бланш при условии его согласия с внешней политикой США, сегодня уже совершенно не действуют. Нельзя вернуться к ситуации месячной давности; нельзя устранить тот ущерб, который нанесен репутации режима Мубарака; и нет никакой возможности стереть коллективную память миллионов простых египтян, увидевших, что они могут отстаивать свои права и предъявлять свои требования. И хотя причины недовольства носят в основном экономический характер, решить эти проблемы крайне трудно. Если бы было легко построить быстро развивающуюся экономику с распределением доходов между всеми социальными группами, то в Египте половина населения не жила бы сегодня менее чем на 2 доллара в день. Поэтому вполне разумно предположить, что новое египетское правительство, заинтересованное в обретении подлинной народной поддержки наряду с проведением крайне необходимых политических и экономических реформ, откажется от подобострастной прозападной политики, в частности, от безжалостной «антитеррористической» кампании, в рамках которой бесчисленные невинные жертвы подвергаются варварским репрессиям и пыткам.

Более представительное египетское правительство также наверняка охладит свои взаимоотношения  с Израилем и откажется от сотрудничества с ним в блокаде Газы. Кроме того, можно также ожидать, что оно выступит с какими-то новыми (и неэффективными) протестами от имени палестинцев. К сожалению, самая большая трагедия заключается в  том, что более представительное египетское правительство (если опыт Ирака о чем то говорит) будет обращаться со своим христианским коптским меньшинством еще более отвратительно и жестоко, чем прежде. Хосни Мубарак не был великим заступником христианства – но и полномасштабные погромы он тоже не одобрял. Будущее египетское правительство окажется либо слишком слабым, чтобы защищать христиан, либо слишком исламистским, чтобы захотеть это делать. Я бы очень хотел ошибиться в этой своей последней оценке - и следует отметить, что в ходе той анархии, которая охватила страну на прошлой неделе, религиозного насилия не наблюдается. Но процесс преобразований только начался. А поскольку большинство египтян, согласно опросам, явно и последовательно отдает предпочтение господству ислама в общественно-государственной сфере, правительство, принимающее во внимание пожелания большей части населения, не сможет сохранять светский характер государства, как это делал Мубарак.

Резюмировать все это можно следующим образом. Египет, являющийся демографическим, культурным и географическим сердцем арабского мира, со временем получит правительство, которое будет внимательнее прислушиваться к чаяниям своих граждан. В некотором отношении оно будет либеральнее своего предшественника – выборы станут более состязательными (но, видимо, не совсем свободными и честными), а самые отвратительные атрибуты полицейского государства, такие как произвольные аресты, задержания и пытки подозреваемых в терроризме, будут ликвидированы в силу их огромной непопулярности. Но что касается других важных областей, таких как права женщин и религиозных меньшинств – в этом Египет, вероятнее всего, сделает несколько значительных шагов назад. Как исламизированный Ирак проявлял равнодушие к судьбе своих христиан-халдеев, так и решительно идущий в сторону исламизации Египет будет проявлять еще большее равнодушие к судьбе коптов, отношение к которым уже сегодня просто ужасное.

Американские средства массовой информации пока больше всего занимает один узкий вопрос: беспорядки в Египте это хорошо или плохо? Мне такого рода вопросы в основном безразличны, поскольку это попытка провести жесткие и четкие линии там, где ситуация размытая и изначально двусмысленная. Беспорядки в Египте это не хорошо и не плохо. Просто они есть. Бисмарк как-то сказал: «Задача государственного деятеля – услышать шаги Всевышнего, идущего через историю, и ухватиться за его фалды, когда он будет проходить мимо». Неизвестно, играет ли Всевышний какую-то роль в Египте, но его шаги в последнее время заметно ускорились.