Рейган или пограничник?

Спросите среднестатистического американца о том, как закончилась холодная война, и чаще всего у него будет готовый ответ. "Г-н Горбачев, сломайте эту стену", - сказал Рональд Рейган. И смотрите-ка, слова материализовались, и все так и случилось.

Все помнят эту бессмертную фразу. Поколение спичрайтеров мечтало придумать ее. Поколение государственных деятелей мечтало произнести ее. И для поколения американцев, особенно придерживающихся правых взглядов, эта фраза стала символизировать целое геополитическое мировоззрение.

Как и Рейган, нам достаточно быть храбрыми перед лицом тиранов. Насквозь пустые, они упадут. Их угнетенные народы поднимутся с колен в триумфе, как массы восточноевропейцев давным-давно. Демократия расцветет.

Двадцать лет назад на следующей неделе, 9 ноября 1989 года упала Берлинская стена. Ну и что, что Рейган произнес свою эпохальную речь за два года до этого. В грядущие дни и месяцы падение Берлинской стены будет проигрываться вновь и вновь на американских телеэкранах, подтверждая миф о холодной войне, которым так дорожит каждый американец. Мы победили!

Победили ли мы? Ну, и да, и нет. Несомненно, мы не сделали этого самостоятельно. Если бы вы были на месте действия в беспокойный 1989 год, как я в роли корреспондента журнала Newsweek, вы бы увидели гораздо более сложную картину.

Основная сила, ведущая к великим переменам, шла с Востока, а не с Запада: это был Михаил Горбачев. Странам, застрявшим между СССР и Западом, внезапно было позволено экспериментировать, и они принялись искать пути в новое будущее. В Польше прошли выборы, на которых решительно проиграли коммунисты. Венгрия сломала свой "железный занавес", вызвав массовый исход из стран Восточного блока. В бывшей ГДР восточные немцы собрали все свое мужество и сотнями тысяч вышли на улицы.

Оглядываясь назад на эти события, потрясшие мир, мы должны не забывать, что огромную роль в них сыграл случай, чистейшая случайность. Назовите это логикой человеческой небрежности, для которой главным экспонатом является "падение" самой Берлинской стены. Оно началось с того, что нетерпеливые восточные немцы начали требовать не абстрактной свободы, а свободы конкретной: права на свободное передвижение. Перед лицом массовых протестов, восточногерманский лидер Эгон Кренц (Egon Krenz) опрометчиво решил позволить то, что больше не боялся запрещать – и пообещал открыть ворота на Запад.

Мало кто помнит сегодня, что этот процесс должен был быть строго контролируемым с соблюдением всевозможных коммунистических правил и ограничений – и что он должен был начаться 10 ноября. Но этого не знал и новый представитель Коммунистической партии. Когда на пресс-конференции его спросили, когда будет введена новая политика, он сделал паузу, полистал свои бумаги, повертел в руках свои очки, а затем ответил, пожав плечами "... ab sofort" -  немедленно.
Для Кренца "немедленно" означало "со следующего дня". Для восточных немцев эти словам означали "прямо сейчас".
 
Я был на восточной стороне КПП "Чекпойнт Чарли" в ту ночь, наблюдая, как они собирались тысячами, волнующееся человеческое море, лицом к лицу с тонкой цепочкой полицейских, державших пальцы на курках. "Открывайте! Открывайте!" - кричали люди.

За полицией и их собаками, за смотровой башней и железной проволокой печально известной "полосы смерти", с другой стороны серой Берлинской стены шел ответный крик от не менее неистовой толпы западных немцев: "Идите сюда!"

Внутри своего застекленного командного пункта капитан восточногерманских пограничников, здоровенный парень с квадратной челюстью и внешностью добермана, все набирал и набирал на телефоне какой-то номер. Такие же звонки шли со всех КПП, расположенных вдоль Стены. Что творилось? Что нужно было делать?

Но Министерство внутренних дел не давало никаких указаний. В последний раз он повесил трубку. На секунду он застыл как скала. Возможно, его только что проинформировали, что КПП на Борнхолмер-трассе, к северу отсюда, только что открыло свои ворота под напором 20 тысяч человек. Возможно, он принял свое собственное решение. Как бы то ни было, ровно в 23:17 он пожал плечами, как бы говоря: "Почему бы и нет?"

"Alles auf, - приказал он. – Открывайте". И ворота широко открылись. Поток людей полился через них, как будто из ванны выдернули пробку. Стена упала, и с ней и коммунизм. История поменялась из-за неправильного употребления одного-единственного слова, по чистейшей человеческой случайности.

Если из этого можно вынести какой-либо урок, то он будет связан с опасностями мифотворчества и попыток «управлять историей», как это называет Рейнгольд Нейбур (Reinhold Neibuhr). Да, Соединенные Штаты победили в холодной войне с помощью своего Плана Маршалла, доктрины сдерживания и шантажа обоюдно гарантированного ядерного уничтожения.

Но американцы никогда не утруждали себя пониманием того, как именно закончилась холодная война. Вместо того, чтобы оценить сложность этого процесса, не говоря уже о роли случая, мы приписали себе однозначную победу. Не будет сильным преувеличением сказать, что эта мифическая история прямиком привела нас к злоключениям в Ираке.