Вера в целесообразность

На ультраправой периферии англофобской блогосферы у Владимира Путина есть множество почитателей, которые приписывают ему резкую антипатию по отношению к исламу. К примеру, по слухам, недавно он презрительно отметил, что, если люди «предпочитают законы шариата и жить жизнью мусульманина, то мы советуем им идти в те места, где шариат — государственный закон». На самом деле г-н Путин такого не говорил — с его стороны, было бы довольно странно делать подобные заявления. Г-н Путин гораздо более прагматичный человек. Стоит отметить, что шариат активно практикуется на территории России, в частности в Чечне, где его внедрил промосковский лидер Рамзан Кадыров и где на этой неделе сотни тысяч людей вышли на демонстрации против карикатур Charlie Hebdo.

В действительности люди, которые считают г-на Путина проповедником исламофобии, очень удивятся, узнав, что он говорил на самом деле. К примеру, он отмечал, что между русским православием и исламом есть масса сходств. «И некоторые теоретики христианства говорят, что оно [православие] во многом даже ближе к исламу, чем, скажем, к католикам», — сказал он однажды, подчеркнув, тем не менее, что сам он не готов оценивать обоснованность такой точки зрения. Да, это были его собственные слова. Возникла бы масса споров, если бы он просто заявил, что православие и ислам ближе друг другу, чем католицизм и ислам, но, если судить по одной видеозаписи, он придерживается гораздо более смелых взглядов.

Как г-н Путин справедливо отмечает, он не богослов. Он чувствует себя гораздо уютнее, помещая ислам в широкий контекст истории империи. В октябре 2013 года он совершил довольно резонансную поездку в город Уфа, который представляет собой оплот мусульманства. Его поездка была приурочена к 225-летней годовщине создания императрицей Екатериной централизованного мусульманского духовного управления, которое должно было направлять верующих и гарантировать их верность российскому государству. «Ислам — это яркий элемент российского культурного кода, неотъемлемая, органичная часть российской истории», — сказал г-н Путин, выступая на торжественном собрании в Уфе. Но его слова не так важны. Сам факт его участия в этом мероприятии свидетельствует о том, что современная Россия считает себя гордой наследницей империи, которая предпочитала вбирать в себя религиозные сообщества, попадающиеся на ее пути, а не обращать их в свою веру. Подобно царям, современная Россия не видит никакого противоречия в том, чтобы бороться с определенными формами ислама на Кавказе и поддерживать эту религию — в обмен на гарантии верности — в других регионах.

И со времен правления Екатерины II многие империи тоже сделали выбор в пользу подобных разумных расчетов. Во время своей египетской кампании император Наполеон подчеркивал свое восхищение пророком Мухаммедом и пытался наладить дружеские отношения с исламскими учеными. Ходили даже слухи, что он принял ислам. Однако, вероятнее всего, он не лукавил, говоря, что «только став мусульманином, я сумел закрепиться в Египте» — точно так же как он подчеркивал свои католические корни, завоевывая беспокойные районы Франции.

Когда Британия находилась в зените своей имперской славы, она очень трепетно относилась к чувствам своих мусульманских подданных. Совершив трагическую ошибку и спровоцировав восстание в Индии в 1857 году, когда ее наместникам удалось оскорбить и мусульман, и индуистов, она стала очень бережно относиться к религиозным чувствам других сообществ. Хотя это далеко не всегда становилось решающим фактором, возможная реакция мусульман, подчиняющихся радже, всегда принималась во внимание, когда Британия рассматривала различные варианты действий. На закате Британской империи ее лидеры научились блестяще решать вопросы внутримусульманской дипломатии, а нынешняя династия в Саудовской Аравии во многом обязана своим положением именно Великобритании.

В своей речи, которую г-н Путин произнес в Уфе, он подчеркнул, что Россия оставила своих европейских соперников далеко позади в вопросе создания модели сосуществования между представителями различных религий. И в определенном смысле это действительно так. Однако сосуществование при имперском режиме — режиме, который одинаково преследует всех «богохульников», в том числе тех, кто бросает вызов этому режиму, и вступает в сговор с духовными властями с целью удержать в своих руках контроль над своим народом — очень отличается от либеральной модели сосуществования, где ни одна религия не пользуется защитой государства и где все они должны отстаивать свои убеждения на открытом рынке идей.

После терактов в Париже многие страны начнут давать друг другу советы по поводу сосуществования культур и религий. Зажать все веры и народности в ежовых рукавицах и ассимилировать их элиту — это один из путей развития, и у него всегда будут свои сторонники. Именно так и поступали традиционные империи, и нечто подобное пытались сделать советские коммунисты. Установление демократического пространства, где уважается мнение каждого, на основании всеобщей веры в ценность свободы слова — это гораздо более долгий и сложный путь, но именно он гарантирует мир. И какими бы ни были ваши религиозные убеждения, гораздо спокойнее жить именно в той стране, где богохульников не секут плетьми.