Экономистам следует взять за основу исторический метод, а не подражать физикам

Правые либералы охотно ссылаются на австрийского экономиста Фридриха Хайека (Friedrich Hayek), который неизменно выступал с резкой критикой социализма и вмешательства государства в экономику. Но действительно ли они дочитали до конца его труды?

На самом деле Хайек был в первую очередь даже не либеральным деятелем, а критически мыслящим интеллектуалом, поставившим под сомнение основы сциентического подхода, который получает все большее распространение в общественных науках и прежде всего - в экономике.

Так, на церемонии вручения ему Нобелевской премии по экономике в 1974 году, он произнес следующие слова перед пораженной аудиторией «единомышленников»:

«Мне кажется, что неспособность экономистов направлять политиков тесно связана с их стремлением как можно точнее имитировать процедуры, существующие в естественных науках, вместе с их оглушительными успехами. Такая затея в нашей с вами области легко может привести к ошибкам. Этот сциентический подход абсолютно не является научным в истинном смысле этого слова, так как он заключается в бездумном применении методологии в областях, отличных от той, где она была сформирована».

В подтверждение своей позиции он привел следующие аргументы:

«В отличие от ситуации в естественных науках, в экономике и других дисциплинах, которые преимущественно занимаются сложными явлениями, те аспекты событий, на чей счет мы можем получить количественные данные, всегда ограничены и могут не относиться к числу важнейших. Если в естественных науках обычно не без оснований предполагается, что любой важный фактор формирования наблюдаемых событий можно в свою очередь наблюдать и измерить, в исследовании таких сложных явлений, как рынок, которые зависят от действий множества людей, все обстоятельства, определяющие результат процесса, почти никогда нельзя в полной мере оценить и измерить». 

Кто написал эту статью?

Как бы то ни было, эти громкие заявления не дали желаемого результата: влияние методологии естественных наук в общественных науках сегодня стало только сильнее. Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть структуру типичной статьи по макроэкономике. В общих чертах ее можно поделить на четыре части.

• В первой части автор рассказывает об идее, которую он намеревается доказать: например, «открытость рынков положительно влияет на экономический рост» или «влияние повышения налогов на ВВП меньше снижения затрат в краткосрочной перспективе». Тем не менее, эта мысль представляется осторожно, с так называемой объективностью, потому что пока ничего еще не доказано…

• Во второй части автор расписывает математическую модель с большим числом различных параметров, которая должна упрощенно продемонстрировать работу экономических игроков и институтов. Далее следуют несколько десятков страниц со сложнейшими математическими вычислениями, где (иногда даже двойные и тройные) интегралы, безусловно, создают впечатление серьезности исследования.  

• В третьей части автор занимается эконометрией, то есть, использует статистические данные из различных стран за разные годы для оценки некоторых параметров модели и проверки ее верности на основе статистических тестов.

• Наконец, в четвертой части автор приходит к заключению, что его изначальное предположение все же верно (вот так сюрприз!). Далее на основании этой уже научно подтвержденной теории он предлагает определенные рекомендации для государственной политики.

Опираясь на такую методологию, некоторые экономисты во главе с Милтоном Фридманом (Milton Friedman, его речь на церемонии вручения Нобелевской премии по экономике в 1976 году заметно отличается от выступления Хайека в эпистемологическом плане) превращают экономику в объективную и даже предсказуемую науку в той же мере, что и естественные дисциплины.

Такая позиция привлекает любителей классики и теории Кейнса, особенно с тех пор как американский экономист Пол Сэмюэлсон (Paul Samuelson) предложил синтез двух доктрин в получившей широкое признание математической модели. Она находится на правом фланге картезианства и ньютоновской механики, стремится свести сложные проблемы к простым и понять путем наблюдений причинно-следственную связь между событиями. 

Тем не менее, за фасадом внешней объективности нередко встречаются идеологические позиции, в связи с чем имя автора статьи может сказать вам куда больше о его выводах, чем все представленные им математические вычисления. Все это наводит на мысль, что указанные выше части 2 и 3 являются на самом деле отвлекающим маневром или скорее навязанными академической системой стилистическими фигурами. 

Полная безнаказанность в экономике

Что касается надежности прогнозов в экономической науке, недавняя история буквально кишит примерами серьезных ошибок выдающихся экономистов. Тех немногих из них, кому удалось точно спрогнозировать некое явление, считают чуть ли не пророками (вспомните, как все носились с Нуриэлем Рубини (Nouriel Roubini) после ипотечного кризиса), хотя мы имеем дело с проявлением очевидного с научной точки зрения факта: крайне маловероятно, чтобы все представители данной профессии одновременно ошиблись по тому или иному вопросу. Мы нередко видим, как журналисты вызывают экономистов на ковер, чтобы обвинить их в прошлых ошибках, однако затем они сами, как наркоманы, с жадностью набрасываются на их прогнозы на грядущий квартал. Как говаривал один из моих учителей, экономика - одна из тех редких областей, где безраздельно царит безнаказанность.

Как бы то ни было, такая жесткая констатация ситуации в экономике (прежде всего в макроэкономике) в ее нынешнем виде все же не привела к отказу от принятых методов для лучшего понимания экономических и социальных явлений. Требуются радикальные изменения, революция в эпистемологии.

Вместо последующего подтверждения фальшиво объективных теорий с помощью сомнительных статистических анализов стоит отдать предпочтение предварительному обсуждению более субъективных теорий на основе их вероятности и правдоподобности. В настоящий момент у нас катастрофически не хватает данных, чтобы объективно определить верность или ошибочность той или иной теории.

Кроме того, необходимо принять во внимание сложность экономических явлений. Точно так же как в биологии и экологии, разнообразные виды взаимодействий между микро (люди) и макро (институты) опровергают принцип простой причинно-следственной связи, которая служит основой для ньютоновской физики и ортодоксальной экономики. Задача экономики не в том, чтобы создавать и расписывать механизмы, а в том, чтобы понять глобальные принципы работы сложной системы.

Преходящая истина

Наконец, общественные науки (экономика, социология) добавляют еще один дополнительный уровень сложности в системы по сравнению с естественными науками (химия, биология). Дело в том, что их объекты исследования (а именно экономические игроки) могут менять свое поведение после возникновения и распространения определенной теории.

Именно по этой причине значительная часть экономических «истин» привязана к конкретной исторической дате: то, что работало в послевоенное время, вовсе не обязательно работало в 1970-1980-е годы, а то, что работало в 1970-1980-х годах, вполне может не работать сейчас.

Экономистам стоило бы лучше не подражать физикам, а взять за основу методы историков, то есть сосредоточить все силы на поиске правдоподобных объяснений прошлых событий и лишь затем переходить к прогнозам на будущее, обсуждать различные точки зрения, а не математические построения.

С этой точки зрения Хайек в гораздо большей степени является представителем либеральной, а не неоклассической школы, и нам остается лишь сожалеть, что он неизменно откладывал пересмотр идей Кейнса, еще одного великого экономического мыслителя ХХ века. 

Как бы то ни было, полностью исключать инструментальный подход все же не стоит: ему может найтись применение в микроэкономике в тех случаях, когда опыты можно воспроизвести в удовлетворительных условиях, а различные параметры находятся под контролем. В этой области предстоит сделать еще очень многое, если учесть, что в оценке государственной политики сегодня наблюдается немало пробелов. Как бы то ни было, подобный подход теряет всякую обоснованность в изучении сложных макроэкономических явлений.

Сегодня ничто не указывает на приближение этой самой эпистемологической революции: экономика все сильнее замыкается в сциентизме, а это ведет к еще большей безнаказанности. Судя по всему, мой учитель все же был прав…