Российскому миллиардеру Михаилу Фридману все еще чего-то не хватает. От нефтяного концерна BP он получает активы для своего российско-британского совместного предприятия ТНК-BP, которое уже сейчас является третьей по величине нефтяной компанией в России. А свою фирму сотовой связи «Вымпелком» он превращает за счет обмена акциями в игрока номер пять в мире.
- Die Welt: В одном из выступлений вы процитировали Библию, сказав о том, что верблюду будет легче пройти сквозь игольное ушко, чем богачу попасть в царство небесное. А каковы ваши шансы?
- Михаил Фридман: Для меня это скорее шутка, чем истина. Я вообще-то человек не очень верующий. А в иудействе, с котором я скорее ощущаю связь, богатство воспринимается позитивно. Во многих других религиях это не так. Особенно в православии. Лютер занимал в этом вопросе наиболее прогрессивную позицию.
- Меняется ли что-либо в пресловутом скептическом отношении россиян к предпринимателям?
- Отношение к богатству определяется отношением к таким общественным институтам как суды, законы или милиция. И как раз они считаются в России нечестными и непрозрачными. Поэтому тяжело поверить в то, что деньги можно заработать без обмана.
- Можно ли понять этот скепсис?
- Да, так как к историческому недоверию по отношению к богатству добавляется разочарование по поводу тех государственных институтов, которые должны следить за выполнением установленных правил.
- Когда вы узнали о том, что вы вместе с ТНК-BP получите наибольшую выгоду от вынужденной продажи активов BP вследствие нефтяной катастрофы?
- Я бы не стал говорить о выгоде, просто для нас открываются новые возможности. BP продает не основные свои акции, а активы второго ряда. И тем не менее они представляют интерес. Наше преимущество состоит в том, что мы хорошо знаем тех, кто принимает решение в BP. Для BP преимущество состоит в том, что компания ТНК-BP как покупатель не является конкурентом в полном смысле этого слова. Впрочем, я не убежден, что эта покупка является для нас чрезвычайно выгодной. Ведь все это делается по рыночным ценам. Поэтому сложно сказать, кто от этого больше выигрывает – BP как продавец или мы как покупатели.
- Но для вас это оптимальная возможность выйти на зарубежные рынки.
- Ну, в общем, да. До сих пор 90 процентов наших активов находились в России. Для того, чтобы стать глобальным концерном, нам нужен географически сбалансированный портфель. Мы можем приобрести не только акции BP. Постоянно имеются предложения о продаже нефтяных активов. Однако покупать у знакомых всегда проще, чем у незнакомых.
- Вы поставили себе цель – через десять лет половину своей деятельности осуществлять за границей. Как много для этого будет сделано со стороны BP?
- Не так много. Предположительно, меньше половины. Поэтому мы должны заниматься новыми проектами и заключать новые альянсы. Наибольший интерес для нас представляют страны СНГ, а также другие государства, проводящие реформы. Мы идем по тому пути, который выбирают все остальные концерны в мире. Например, «ЛУКОЙЛ»…
- …вторая по величине нефтяная компания, и к тому же частная. «ЛУКОЙЛ» жалуется на то, что при решении вопроса о доступе к новым месторождениям ее ставят в невыгодное положение по сравнению с такими государственными концернами как «Роснефть» и Газпром. Поэтому шаг в направлении заграницы является необходимостью?
- Несомненно, это так, но не только по этой причине. Проводимые в России аукционы недостаточно прозрачны и открыты. Здесь на первый план выходят многие факторы, в том числе форма собственности, поскольку государственные концерны у нас ценятся выше, чем частные. Кроме того, в России самые высокие налоги в нефтяном секторе, и это делает эту страну не самой привлекательной.
- Есть сведения о том, что покупать активы BP вы начали во Вьетнаме. Максим Барский, которого выдвигают на роль главы ТНК-BP, объявил о том, что решение по этому вопросу будет принято до конца октября.
- Ему лучше знать, если он так говорит. Мы в наблюдательном совете не имеем точных данных относительно времени принятия этого решения. Мы принимаем решение тогда, когда, по нашему мнению, мы к этому готовы. Вполне возможно, что мы сможем быстрее договориться относительно активов BP в Венесуэле. Судя по всему, это вопрос всего лишь нескольких недель.
- В Алжире, где речь идет о активах на сумму три миллиарда долларов, местная компания Sonatrach хочет сама их приобрести.
- Там все зависит от руководителей государства.
- У вас также есть поддержка в высших эшелонах власти. Нуждается ли российский концерн, намеревающийся расширить свою деятельность, в благословлении Кремля?
- Речь идет не столько о получении разрешения сверху, сколько об информировании с нашей стороны правительства о том, что мы планируем осуществить подобного рода сделку с BP. Стратегические интересы совпадают – правительство также заинтересовано в более сильном влиянии российской экономики в мире.
- Как вы относитесь к глубоководному бурению?
- То, что произошло в Америке, - ужасная катастрофа. Однако это не приведет к прекращению глубоководного бурения. Так же как и катастрофа в Чернобыле привела не к прекращению использования атомных электростанций, а к усилению контроля и совершенствованию технологий.
- Какие уроки вы извлекли из непростого партнерства с BP в совместном предприятии ТНК-BP? Никто, по сути, не имел права решающего голоса.
- Я думаю, что в конечном итоге все участники оказались в выигрышном положении. Ведь и семейная жизнь – это не только медовый месяц. Но если есть готовность принимать решения, то вдвоем можно добиться большего. Мы привлекли к разрешению конфликтов независимых директоров. Они теперь при оценке тех активов BP, которые мы собираемся приобрести, играют большую роль. У нас со всеми представителями BP сложились в человеческом плане хорошие отношения.
- В том числе и с Робертом Дадли (Robert Dudley), которому в 2007 году был запрещен въезд в Россию?
- В том числе и с ним. У нас к нему никогда не было претензий ни в человеческом, ни в профессиональном плане. Просто был конфликт, и он тогда как генеральный директор больше учитывал интересы британских владельцев акций, чем интересы руководимого им совместного предприятия.
- И здесь мы сталкиваемся с проблемой имиджа, известной многим российским концернам. Вы сами получили известность благодаря конфликту – сначала вы поставили на колени Telenor, затем BP. Фридман любит скандалы?
- Мы понимаем, что проблемы с Telenor и BP не улучшили наш имидж. Но мы умышленно пошли на этот шаг, так как в страну тогда пришли транснациональные компании и они рассматривали совместные предприятия, в которые они вкладывали средства, как свои филиалы. Оба этих концерна пытались помешать нам расширить нашу деятельность за пределы нашей страны. Мы проинформировали российские власти и нашли понимание.
- Сейчас ваши главные проблемы связаны с Алжиром, правительство которого хочет забрать у вас и национализировать сотового оператора OTA, которого вы вместе с вашим «Вымпелкомом» приобрели у египетского правителя в этой области Савириса (Sawiris). Ваши шансы в этом отношении ухудшились?
- Нет, мы этого ожидали. Если алжирское правительство действительно имеет право преимущественной покупки и заплатит справедливую цену, то тогда, пожалуйста, пусть покупает. Мы определили продажную цену в 7,8 миллиарда долларов.
- Может ли неудача в Алжире помешать приобретению активов у Савириса и таким образом лишить вас возможности стать пятой по величине сотовой компанией в мире?
- Нет, так как любой актив Савириса является привлекательным, в том числе и итальянский оператор Wind. Мы хотим расширяться, так как мы думаем, что в настоящее время происходит глобализация и консолидация этого сектора. Этот рынок фундаментально недооценен. Поэтому для нас это уникальный шанс подняться в другую по уровню лигу.
- Аналитики критикуют имеющееся долговое бремя…
- и с этой точки зрения, возможно, неплохо, если мы не получим OTA. Но если нам предложат плохую цену, мы будем бороться.
- Существует теория, в соответствии с которой Россия во время кризиса недостаточно глубоко упала, чтобы необходимость проведения реформ стала очевидной для всех.
- Пока экспорт сырьевых материалов приносит достаточное количество доходов, реформы будут откладываться. Однако необходимость изменений будет все более актуальной, так как я не вижу никакого экономического роста и никаких двигателей этого роста.
- Глава российского государства Дмитрий Медведев в прошлом году попросил у вас совета относительно экономического выздоровления. У самих чиновников больше не осталось на этот счет никаких идей?
- Идей у них много. Но больше всего им не хватает практического опыта тех людей, которые несут ответственность за принимаемые решения.
- Нужны ли для экономической модернизации также политические изменения? Медведев заявил, что только свободный человек способен к инновациям. С другой стороны, в Китае наблюдается экономической бум.
- У каждой страны имеется своя специфика. Россия в этом отношении скорее европейское, чем азиатское государство. Я думаю, что у нас будет также происходить и политическая модернизация.
- Почему российские предприниматели не создают партию, которая бы продвигала их интересы?
- Настроения в обществе таковы, что оно поддерживает монопольное господство одной определенной партии. И прежде всего нет никакой потребности в создании партии нелюбимых в обществе предпринимателей. Меня лично никогда серьезно не интересовало вступление в какую-то партию.
- Но вы занимаетесь лоббистской работой?
- Мы идем к людям, которые в правительстве принимают решения, и представляем нашу точку зрения. Иногда это удается сделать, иногда нет. С помощью (Российского) союза (промышленников и) предпринимателей мы также говорим о том, какое у нас мнение относительно качества определенных законов.
- Нас ожидает новый кризис?
- Новой волны, сопоставимой с первой, не будет, так как у каждого кризиса есть свои особенности. Но никто не знает, какой будет эта новая волна. Так как никому не известно, какой именно пузырь лопнет.
