Бахрейн, Сирия и американское двуличие

Ту немногочисленную кучку людей, которая упорно верит, что Соединенные Штаты  по-настоящему преданы «продвижению демократии» (большая часть ее, насколько мне известно, состоит из членов российской либеральной оппозиции), недавний опыт Бахрейна должен был убедить в обратном. Разница в отношении Америки к Бахрейну и Сирии это настолько вопиющий пример двойных стандартов, насколько только можно себе представить. Это классический образец непоследовательной и лицемерной логики, когда к двум абсолютно идентичным кризисам совершенно  разный подход.

Это настолько поразительная демонстрация американского двуличия, что мне до сих пор трудно в это поверить. Казалось бы, Госдепартамент, исходя из собственных эгоистичных интересов и своекорыстных взглядов, должен был как-то, пусть вяло и формально, осудить Бахрейн за его поведение, чтобы иметь в запасе хотя бы толику интеллектуальной добропорядочности. Но похоже на то, что когда пресс-секретарь Госдепартамента начнет в следующий раз давать брифинг по Сирии, его смехом и издевками прогонят со сцены.

Конечно, Бахрейн это близкий союзник Америки, размещающий у себя Пятый флот США, который является  основной составляющей американской военной мощи в Персидском заливе, одним из сильнейших в мире военных формирований, и главным участником любого потенциального вооруженного конфликта с Ираном. Соединенные Штаты  давно уже сквозь пальцы смотрят на злобную и никому не подотчетную бахрейнскую монархию правящего меньшинства, потому что  она их устраивает и соответствует американским интересам безопасности. Правительство Бахрейна, где властвуют сунниты, это преданный союзник США, готовый на все, лишь бы выполнить любые требования американских военных. Так это правительство поступает на протяжении нескольких десятилетий. Очень знакомая ситуация на Ближнем Востоке: точно так же Соединенные Штаты  относятся к Саудовской Аравии, так же они относились к Мубараку в течение нескольких десятков лет.

Игнорирование нарушений прав человека в Бахрейне проходило если не совсем безнаказанно, то очень близко к этому. Пока на сцене не появился Джордж Буш и не запутал ситуацию, превратив ее в полный хаос, Соединенные Штаты  следовали своим традиционным курсом бессовестной realpolitik, поддерживая те государства, которые благоприятно относились к американским интересам в сфере безопасности, и подрывая те, что не прогибались перед Америкой. Наверное, это была не самая предусмотрительная и просвещенная политика в мире, однако в целом она была весьма прозрачна и предсказуема. Страны примерно знали, каковы их позиции, и столь же примерно знали, что им надо делать для улучшения (или для ухудшения) отношений с США. Так что сюрпризов было очень мало.

Совершенно очевидно, что после иракской войны Соединенные Штаты  не сразу заняли позицию, на сто процентов соответствующую их политике в поддержку «демократии». Однако новообретенное американское увлечение «ценностями» сопровождалось настолько непонятными действиями, что всепроникающая неопределенность начала господствовать во всем.

Эта порожденная войной в Ираке неопределенность не была какой-то роковой случайностью или непредвиденным осложнением. Ее родили специально и преднамеренно. Видите ли, консерваторам было ненавистно безнравственное стремление к «стабильности», которое ранее являлось характерной чертой американской политики. Люди, подобные Биллу Кристолу (Bill Kristol) и Майклу Ледину (Michael Ledeen), которые стали ведущими деятелями неоконсервативного движения, открыто и постоянно выступали в поддержку насильственной дестабилизации на Ближнем Востоке. Почитайте передовицы Weekly Standard от 1998 и 1999 годов: просто невозможно себе представить, насколько возмущены были неоконы американской политикой на Ближнем Востоке, насколько они возбуждались от одной только мысли об американской интервенции и переворотах. Неоконсерваторам была не по душе традиционная политика США, поскольку она не соответствовала их ценностям, а также потому что  она была действенной. А это противоречило их незрелым и инфантильным убеждениям. Видите ли, неоконы, как и все неуверенные в себе люди, боялись и по-прежнему боятся тех, на кого направлено их возмущение и презрение. На уровне примитивных эмоций они ненавидели «реалистов» за успехи, которых те добивались в продвижении американских интересов, и за то, что при них конфликты случались довольно редко.

Все изменилось после того, как Соединенные Штаты пробили в ближневосточном силовом равновесии брешь размером с Ирак. Видимо, американцы не очень серьезно относились ко всей этой затее с демократией. Но теперь никто уже не мог утверждать, что они к этому делу совершенно  равнодушны. США ухватились за «продвижение демократии» как за повод к войне в Ираке, потому что  все прочие доводы оказались откровенной ложью. «Продвижение демократии» стало последним аргументом. Однако Белый дом Буша компенсировал нехватку честности энтузиазмом, и начиная с 2004 года продвижение демократии стало синонимом «пролетарской революции» из арсенала советской пропаганды. Слова и пресс-релизы не всемогущи, и я не думаю, что постоянные и публичные заявления американского правительства о включении идеи «продвижения свободы» в официальную политику произвели значительный эффект. Однако сигналы и символы это очень важная вещь в политике, особенно в международных отношениях, а Соединенные Штаты  подавали четкий сигнал о том, что старая политика больше не действует, и что ей на смену пришло нечто иное.

Естественно, последствия неожиданного разворота США в сторону продвижения демократии оказались прямо противоположными тому, что предсказывали неоконсерваторы. Вместо того, чтобы дать власть и влияние смотрящим на Запад либералам, внезапная зацикленность Ближнего Востока на «демократии» привела к власти в регионе самые отсталые и косные силы. Именно этого следует ожидать в примитивных обществах, пораженных безработицей и крайней бедностью.

Внедрение идеологии во внешнюю политику США не прибавило стране популярности. Теперь Соединенные Штаты кажутся еще более лицемерными, тщеславными и своекорыстными. Америка оказалась в трагикомическом положении, агитируя за войну в одной стране, которая жестоко подавила народное восстание (Сирия), и не говоря ни единого слова о другой стране, которая так же жестоко подавила народное восстание (Бахрейн). Это не делает США отзывчивой и понимающей страной. Напротив, избирательное отношение к «продвижению демократии» вызвало к ней исключительно мощную ненависть и презрение, чего не было в прошлом. Опросы общественного мнения регулярно показывают, что Барак Обама менее популярен, чем Джордж Буш, и что Соединенные Штаты  пользуются в мире наименьшей популярностью за последние 20 лет.

Есть существенная разница во мнениях относительно того, почему популярность США снижается, нисходя едва ли не до нулевой отметки. Я думаю, свою роль здесь играет все более частое применение беспилотников-убийц, однако гораздо важнее и значимее подавляющее и поражающее лицемерие американской политики последних лет. Арабам не нравилась realpolitik, но они знали, что получают взамен. А теперь совершенно  непонятно, что собираются делать американцы: иногда они отстаивают ценности (Египет), иногда стоят за свои интересы (Бахрейн), а иногда продвигают и ценности, и интересы, делая это в какой-то странной, замысловатой и граничащей с бессмыслицей манере (Иран). Кроме того, правительство Соединенных Штатов лжет, лжет и лжет. И масштабы этой лжи беспрецедентны.

Может, я чрезмерно упрощаю, однако мне кажется, что двуличие американской политики это основная причина непопулярности США на Ближнем Востоке. Людям не нравится, когда им лгут; они ненавидят то неуважение, которое проявляют к ним сочинители откровенной лжи. Если немного изменить знаменитые строчки Оруэлла, Соединенные Штаты пытаются проводить политику, в которой «все демократические восстания равноценны, но некоторые демократические восстания равноценнее, чем другие». Очевидно, что такая позиция, когда США одновременно хватаются за худшие аспекты realpolitik и за худшие аспекты политики на базе идеологии, не нравится никому, кроме самого американского правительства.