Расшифровывая российские цели

Неожиданный визит российского премьер-министра (так в тексте - прим. перев.) на Северные территории и последовавшая за ним демонстрация жесткой позиции России по территориальному вопросу стали причинами ряда реакций со стороны Японии, которые в свою очередь привели к ужесточению российской позиции и, соответственно, к порче японско-российских отношений.

Некоторые аналитики могут счесть эту цепь акций и реакций двух стран лишь очередным представлением политического театра Кабуки, рассчитанным в первую очередь на внутреннюю аудиторию. В России речь идет об апелляции к националистическим чувствам, в то время как в Японии ударение делается на критике «бездарной» японской дипломатии.

В том, как разворачиваются события в последнее время, безусловно, есть нечто от театра Кабуки. Обе страны сейчас по разным причинам политического характера вынуждены справляться с общественным недовольством, вызванным неопределенной ситуацией в международной экономике, ростом расслоения в обществе и внутренними проблемами. Вполне естественно, что в такой ситуации и российские, и японские власти стараются демонстрировать на международной арене жесткость, а не гибкость, чтобы частично перенаправить вовне копящееся внутри стран недовольство.

В этих обстоятельствах для обеих сторон тем более важно не скатиться до политических злоупотреблений и реакций, которые могут нанести долговременный ущерб отношениям между Японией и Россией. Невозможно игнорировать долговременные последствия политической напряженности между двумя странами и связанных с ней факторов, которые могут не только сказаться на японско-российских отношениях, но и вынудить международное сообщество пересмотреть его позицию в отношении России.

Предполагаемое усиление российского воинского контингента на Северных территориях (или намерение его усилить), а также недавние политические шаги, практически игнорирующие реакцию Японии, по-видимому, подразумевают, что Россия хочет завершить давний дипломатический спор с помощью ряда решительных наполовину военных, наполовину политико-экономических шагов, которые должны заставить японцам в итоге смириться с «установленными фактами».

Это означает, что независимо от того, какие контрмеры предпримет Япония, подобное отношение России само по себе оставит в сознании японцев незаживающие следы. Фигурально выражаясь, вновь откроется и расширится старая рана, оставленная Советским Союзом - а именно тяжелая память о сталинизме и авторитарной политике, о которых японское общество до сих пор не до конца забыло. Другими словами, отношение России к вопросу о Северных территориях становится пробным камнем, позволяющим судить об искренности отказа от авторитаризма и о приверженности демократии и законности.

Не следует забывать, что только благодаря демократизации российской политической системы и отходу от тоталитаризма территориальная проблема перестала быть «вопросом прошлого» и официально была включена в число вопросов, которые стороны должны обсуждать и разрешать с помощью мирных мер, основанных на законе и справедливости.

Последние действия России на Северных территориях в сочетании с отношением к журналистам и несколько непрозрачными судебными процедурами позволяют предположить, что российский процесс строительства общества, основанного на демократии, социальной справедливости и правах человека, оставляет желать немало лучшего.

Можно вспомнить, как в период российско-японских конфликтов начала 20-го века, некоторые японские круги пытались определенным образом объединить силы с людьми в России, а также в соседних с ней Финляндии и Польше (так в тексте – прим. перев.), чтобы выступить против авторитарного царизма и получить международное признание усилий Японии в области политической и экономической модернизации. В глазах многих людей на переломе столетий Япония представляла силы модернизации и свободы, в то время как на Россию смотрели как на старое и авторитарное политическое образование.

Если смотреть на проблему в историческом контексте, то Японии не следует отвечать на жесткие меры, принимаемые Россией, грубо обвиняя соседнюю страну в недружественных поступках. Вместо этого она должна поддерживать просвещенные демократические силы в России. Также следует обращаться к международному сообществу, чтобы оно помогло России стать на верный путь модернизации и законности. Ему следует напомнить о реальных последствиях тех тенденций в российской политике, которые отражает поведение этой страны в территориальном споре с Японией.

В этом контексте следует вспомнить, что членство российского правительства в «Большой восьмерке» и участие России в Азиатско-тихоокеанском диалоге предполагало, что Россия отказалась от авторитаризма и стала истинно демократической страной, верной принципам права и справедливости, а также духу свободного предпринимательства. Если эти предположения не оправдаются, нам, возможно, придется пересмотреть вопрос о целесообразности полномасштабного участия России в подобных диалогах.

Кроме того, есть еще один - даже более насущный - вопрос, который международному сообществу Восточной Азии и Тихоокеанского региона следует принимать во внимание, когда речь идет о направлении, которое принимает внешняя и внутренняя политика России: существует опасность, что Россия станет потенциальным источником опасности или нестабильности для Восточной Азии.

Авторитарные и националистические тенденции в российской политике могут отрицательно сказаться на успехах движения за демократию в Китае и даже способствовать сохранению диктаторского режима в Северной Корее. И в любом случае, направление, принимаемое в последнее время российской политикой, заставляет многих усомниться в том, что эта страна может быть полноценным политико-экономическим партнером для Японии, Европы, Соединенных Штатов и прочих мыслящих схожим образом стран Азии и Тихоокеанского региона.

Позиция и действия России в отношении Северных территорий – это, в сущности, не только российско-японская проблема. От них зависит имидж России и ее положение в международном сообществе.

Кадзуо Огура – профессор политологии из Университета Аояма Гакуин и президент Японского фонда. Был чрезвычайным и полномочным послом Японии во Вьетнаме (1994-1995), Южной Корее (1997-1999) и Франции (1999-2002).